Белое солнце Туркестана. Транстуркестанский переезд. День 3.



   За завтраком в оазисе около рукотворного озера мы обсудили планы на третий день путешествия. Т.к. вчера проехали мало, то третий день решено было сделать ударным и проехать где-нибудь километров 750 примерно до Казанжика или Небит-Дага.  Правда плохо представляя себе, где там можно было заночевать. Про Небит-Дагскую область ходило много разных слухов. Правда, все понимали, что ехать целые сутки по Кара-Кумам совсем не подарок, и приготовились ко всяким изменениям плана.

     С правой, северной стороны дороги почти всё время тянулись унылые пустынные пейзажи, изредка разбавляемые небольшими земледельческими посёлками. Вообще-то в этих местах когда-то существовали древнии цивилизации, включая арийскую, и местами остались интереснейшие памятники их истории, но т.к. день был назначен ударным, мы их игнорировали.

     

С левой стороны, горы, находившиеся вчера на приличном расстоянии, приблизились к дороге совсем близко. А вместе с ними и иранская граница. Она проходит у их подножья. Иногда граница подходила так близко к дороге, что становились видны нейтральная полоса и приграничное оборудование.  Такие места мы старались проскочить быстрее, чтобы не заинтересовать пограничные службы, что могло привести к потере времени. Иранскую границу я, конечно, пофотографировал, но из окна автобуса и без остановки.

     Кто-то сказал, что в этих горах расположены иранские ракетные комплексы, которые, конечно, давлеют над местностью. С левой, пустынной стороны дороги расположены местами (тогда) наши танковые полигоны - в качестве ответа на их ракеты. С дороги танкодромы не видны, но про них нам поведал вездесущий Червоненкис. Временами дорога стала приобретать цивильный вид - она шла уже не просто среди барханов, а  была окультурена лесо- и садовыми посадками.

     Жара нарастала и стала плохопереносимой, но, слава  богу, мы подъехали к предместьям Ашхабада, и унылые пустынные пейзажи сменились на сельские поселения с ярко зелёной растительностью. Сам Ашхабад представлял из себя вполне цивильный город, весь утопающий в зелени. Вообще, гуляя по таким туркестанским городам, как Ташкент или Ашхабад, чувствуешь себя тем русским варваром, которые, "... врываясь в кишлаки, аулы, стойбища, оставляли после себя города, библиотеки, университеты и театры... "

     Времени рассмотреть город у нас совсеи не было. Единственное, что я запомнил - был огромный памятник Ленину. Памятник стоял у дороги спиной к горам и поднятой рукой указывал куда-то в Кара-Кумы. У меня было полное впечатление, что бедный Владимир Ильич десятками лет голосовал у дороги, но так никто и не остановился. Ещё я запомнил центральный рынок, где мы пообедали. Классный восточный базар, но Алайскому рынку в Ташкенте уступал.

     В Ашхабаде мы бросили машины в какой-то конторе нашей академической системы,  передали некие материалы местным коллегам и с почтового отделения сообщили в Москву о нашем продвижении. Т.к. на это и обед время ушло, стало понятно, что засветло до Небит-Дага мы не доберёмся. Однако, чтобы наверстать отставание от графика, решено было доехать до Бахардена и там подумать, что делать.

     Заехать в Бахарден было решено из-за знаменитых Пещер, находящихся рядом с этим местечком (километров 20 от трассы) в одной из горушек начинающегося там Копетдага. Нас прельщала даже не сама 300 метровая пещера, оборудованная для посещения (это типичный карст), а озеро, находящееся в углу зала этой пещеры. Жуть как хотелось искупаться. Попутчики называли  пещеру "Семь краавиц", но больше не от кого я этого названия не слышал. Видимо, кто-то из геологов спутал её с аналогичной пещерой, находящейся на Апшероне.

     Предвкушая купание, пулей пролетели километров 100, сошли с трассы и от Бахардена подъехали к Копетдагу. Увы, хотя до ночи было ещё далеко, посещение пещеры уже было прекращено. Поругались со смотрителем, но делать было нечего.

     Искупаться, однако, удалось. Недалеко от входа подземное озеро пробивается наружу, и этот источник даёт начало небольшому ручью, который хоть и не выглядел презентабельно, но для купания вполне подошёл.

     Неудача с купанием в озере подвигла моего шофёра предложить всей команде следующий план. Чтобы больше не жариться под какра-кумским солнцем, он предложил оставшуюся часть пустыни проехать ночью, по холодку. А отдохнуть и оттянуться уже завтра на берегу Каспийского моря. Я несколько посомнивался за бессонную ночь, но пожалев водил - им-то приходилось не только парится, но ещё и напряжённо работать в этой жаре, я согласился. Согласился и Червоненкис. Так что, поужинав на скорую руку, мы начали перегон Бахарден-Красноводск.

     Поначалу всё шло прекрасно. Спала жара. Ехать стало легче, и мы начали поглощать сотню километров за другой. Но когда на пустыню упала тьма, а по другому, как я говорил выше, здесь не происходит, то обнаружились проблемы. Ночью, в условиях афро-американской задницы, на дороге даже не средне-русского, а переферийно-нерусского качества, ехать оказалось очень утомительно. Моего шофёра спасала и природная выносливость и прекрасная реакция, но у шофёра Червоненкиса этих качеств не было, что и привело к тому, что глубокой ночью, где-то между Кызыл-Арватом и Казанджиком наш автопоезд остановился прямо между барханами.

     Остановка произошла из-за того, что Червонец со своим шофером напрочь рассорились. Вообще, геологический или экспедиционный шофер считается хорошим, если он вынослив, обладает хорошей реакцией, нормально ориентируется, прекрасно разбирается в технической части и психически устойчив. А Червонцу попался довольно молодой человек по кличке Кисляк. Кличка характеризовала его, как нытика, плохо приспособленного к жизненным трудностям и очень неуверенного. Последнее пару раз чуть не привело во время нашего переезда к авариям, т.к. сначала он долго не решался выполнить, например, обгон, а когда было уже позновато, вдруг решал всё-таки на обгон идти, и чуть не врезался во встречные машины.

     Что же касается этой ночной остановки в пустыне, то Кисляк после неспанной ночи стал клевать носом за рулём, за что Червонец сначала наорал на него, а потом отказался с ним ехать. Итак, мы решили поменяться машинами. Червонец пересел в мой автобус и поехал первым, а я сел в кислякового "Козла" и поплёлся за автобусом следом. Во время обмена техникой мы понаблюдали жутковатую картину.

     Ночью Кара-Кумы живут своей очень активной жизнью. Пока наши машины стояли с включенными фарами во время процедуры обмена, свет этих фар выхватил из темноты сразу несколько малосимпатичных существ - змеюку неизвестной породы, скорпиона и огромного паука - фалангу, который выпрыгнул из темноты на Червоненкиса сзади, чуть не достав до пояса.

     После обмена мы проехали где-то ещё час, но тут Кисляк вообще расклеился. Мы остановили машины и решили пару часов всё-таки поспать. Червонец в этот раз уже не выступал, поняв, что движение ночью по плохой дороге выматывает по полной программе, и возможны неприятности. Отряд вырубился тут же, кто прямо за баранкой, кто вытянувшись на кресле.